Кошачье Солнце
Осень дует с востока на запад, в листьях прячется жёлтый янтарь; Алька греет замёрзшие лапы, грустно глядя в заблёкшую даль.
Алька сам как рутиловый солнчик: шерсть в полоску, букетом усы.
По утрам гонит веником кормчий, ввечеру кормит с рук его сын.
Дом заветрый, снежи́т бражной пылью, с чердаком куролесит сквозняк; в нём все байки становятся былью, в нём счастливей последний бедняк. Кружки мёдом и хною залиты, в печке мясом и хлебом дымит. В рамы смотрят продрогшие липы, на столах чьё-то прошлое спит.
Алька гость тут совсем некстатный — алый шарф да потрёпанный мех. Неуклюжий, косой, нескладный, вечно поднят на песни и смех.
Сколько зим он уже без места?
Приблуждается там и здесь.
И повсюду однажды «тесно», и повсюду «сюда не лезь».
Альке восемь, а может, десять — сединою покрылся хвост.
Люди молвят, что время лечит, на костры плавит старый мост.
Люди многое молвят так-то, Алька верит, да бель саднит — был когда-то игривый, ладный, а теперь ночью в ночь болит.
Почесали б за ухом пальцы, на коленях бы сон сплести. Слушать дрёмно ивовы пяльцы, свист метлы, что несут мести. Погоняться за тёплой пряжей, закатать девять счастьев в клубок…
Да под брюхо лишь холод ляжет, подопнувши ботинком в бок.
Он бы им намурлыкал сказку, он бы фарта да радость принёс, за крупицу подаренной ласки стал бы верным, как истинный пёс.
Но под носом закрытые двери, кормчий веником гонит во мглу. Кормчий сын, бросив по́трох форели, шепчет: «Тс-ссс, не скажи никому».
Осень дует с востока на запад, тянет стылостью улицы дно…
Алька греет промёрзшие лапы, с грустью глядя в чужое окно.
© Key White
